Неточные совпадения
Он взял фуражку и побежал по всему дому, хлопая дверями, заглядывая во все углы. Веры не было, ни в ее комнате, ни в
старом доме, ни в поле не видать ее, ни в огородах. Он даже поглядел на задний двор, но там только Улита мыла какую-то кадку, да в
сарае Прохор лежал на спине плашмя и спал под тулупом, с наивным лицом и открытым ртом.
Мальчик этот обвинялся в том, что вместе с товарищем сломал замок в
сарае и похитил оттуда
старые половики, на сумму 3 рубля 67 копеек.
Этот
старый, большой деревянный дом ему известен, со всеми
сараями, галереями.
Видишь ли ты тот
старый, развалившийся
сарай, что вон-вон стоит под горою?
Усадьба состояла из двух изб: новой и
старой, соединенных сенями; недалеко от них находилась людская изба, еще не покрытая; остальную часть двора занимала длинная соломенная поветь вместо
сарая для кареты и вместо конюшни для лошадей; вместо крыльца к нашим сеням положены были два камня, один на другой; в новой избе не было ни дверей, ни оконных рам, а прорублены только отверстия для них.
В такие минуты его острое, милое лицо морщилось,
старело, он садился на постель на полу, обняв колени, и подолгу смотрел в голубые квадраты окон, на крышу
сарая, притиснутого сугробами снега, на звезды зимнего неба.
Читал я в
сарае, уходя колоть дрова, или на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если книга интересовала меня или надо было прочитать ее скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но
старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются, стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если утром в свече недоставало вершка или если я, найдя лучинку, не обламывал ее на сгоревший кусок свечи, в кухне начинался яростный крик, и однажды Викторушка возмущенно провозгласил с полатей...
Ключарёв прервал свои сны за пожарным
сараем, под
старой уродливой ветлой. Он нагнул толстый сук, опутав его верёвкой, привязал к нему ружьё, бечёвку от собачки курка накрутил себе на палец и выстрелил в рот. Ему сорвало череп: вокруг длинного тела лежали куски костей, обросшие чёрными волосами, на стене
сарая, точно спелые ягоды, застыли багровые пятна крови, серые хлопья мозга пристали ко мшистым доскам.
Они сидели в лучшем, самом уютном углу двора, за кучей мусора под бузиной, тут же росла большая,
старая липа. Сюда можно было попасть через узкую щель между
сараем и домом; здесь было тихо, и, кроме неба над головой да стены дома с тремя окнами, из которых два были заколочены, из этого уголка не видно ничего. На ветках липы чирикали воробьи, на земле, у корней её, сидели мальчики и тихо беседовали обо всём, что занимало их.
В
сарае раздавался глухой шорох, точно по
старым доскам его пола таскали из стороны в сторону мешок, набитый чем-то мягким, ползал задыхающийся, сиплый голос Кузина и всё более глухие, всё более редкие крики Анатолия...
А
старый облезлый кот, повешенный денщиками за
сараем?
Однажды Пётр застал сына в
сарае, мальчик пытался пристроить к
старому корыту колесо тачки.
По двору, в накинутом на плечи полушубке, крестясь и позевывая, плелся из
сарая в кухню
старый приказчик.
Старому приказчику, спавшему в
сарае, сквозь крепкий сон стал слышаться в ночной тишине то шепот с тихим смехом, будто где шаловливые дети советуются, как злее над хилою старостью посмеяться; то хохот звонкий и веселый, словно кого озерные русалки щекочут.
Я окинула глазами внутренность
сарая с его
старыми изогнутыми деревьями и с зубчатыми широкими листьями, из-за которых тяжело и прямо висели черные сочные ягоды, и, подсунув голову под сетку, из-под корявого сука
старой вишни увидала Сергея Михайлыча.
Старый Мазай разболтался в
сарае:
«В нашем болотистом, низменном крае
Впятеро больше бы дичи велось,
Кабы сетями ее не ловили,
Кабы силками ее не давили...
Тяжело дыша, в разорванной рубахе, с растрёпанными волосами на голове, с царапинами на потном и возбуждённом лице, он исподлобья оглядывал двор налитыми кровью глазами и, заложив руки за спину, медленно шёл к
старым розвальням, лежавшим кверху полозьями у стены дровяного
сарая.
Цирельман и его жена Этля —
старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили на краю местечка, снимая угол у вдовы сапожника, которая, в свою очередь, нанимала за два рубля целую комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как
сарай, комнате, вымазанной голубой известкой, стояли прямо на земляном полу не отгороженные никакими занавесками две кровати: у одной стены помещалась вдова с четырехлетней девочкой, а у другой — Цирельман с женой.
Отвели Жилина с Костылиным в
сарай, принесли им туда соломы кукурузной, воды в кувшине, хлеба, две черкески
старые и сапоги истрепанные, солдатские. Видно, с убитых солдат стащили. На ночь сняли с них колодки и заперли в
сарай.
Крыша
сарая давно вся сотлела и просетилась, воротища упали и висели на одной «пятке», и никто в этот
сарай не ходил, кроме солдатки Наташки, которую, впрочем, велено было гонять отовсюду. И вдруг в одну ночь этот так называемый «
старый половень» сгорел, как свечка!
17-го мая, Нарвской части, по 6-й роте Измайловского полка, в пять часов пополудни, при доме № 14 загорелся нежилой
сарай, где хранилась
старая мебель. Пожар прекращен без вреда для соседних зданий, причина же пожара осталась неизвестной.
Из своего окна, я видела как
старый Николай открыл дверь покосившегося от времени
сарая, вывел оттуда пару вороных лошадей и выволок огромный старомодный фаэтон.
Это центральное место, к которому все другие строения поселка как будто бы чувствуют почтение:
сараи, сарайчики, амбары, амбарушки, хлевки и закутки, — все это с разных сторон обступило мельницу, поворотилось к ней лицом, смотрит на ее вращающееся колесо, как безграмотные односельчане глядят на старушку, сотый раз повторяющую им по складам
старую, тихоструйную повесть.
Красное, мясистое лицо его по обыкновению было апатично и дрябло, точно спросонок, маленькие, заплывшие глазки угрюмо исподлобья глядели по сторонам то на плотину, то на два
сарая с навесами, то на
старые, неуклюжие ветлы.
Смайлевские плужки, которыми
старый Шкот хотел научить пришедших с выпаханных полей переселенцев «воздымать» тучные земли их нового поселения на заволжском просторе, я видел в пятидесятых годах в пустом каменном
сарае села Райского, перешедшего к Александру Шкоту от Ник. Ал. Всеволожского.
Первого числа явился оборвыш и опять заработал полтинник, хотя едва стоял на ногах. С этого раза он стал часто показываться на дворе, и всякий раз для него находили работу: то он снег сгребал в кучи, то прибирал в
сарае, то выбивал пыль из ковров и матрацев. Всякий раз он получал за свои труды копеек 20–40, и раз даже ему были высланы
старые брюки.
В глубине
сарая стоял стол, драпированный опорками салопов,
старыми штанами, сюртуками, юбками, и на всей этой ветоши блестела надпись, гласящая: «Из дряни образуются капиталы».
— Та-ак! Чтоб один новый
сарай сбить, хочешь двадцать
старых развалить из-за гвоздей! Это называется строительство?